Тревожные титры, поэты и беглянки. Что смотреть в театре?
В Петербурге всё так же: мосты разводятся, неврозы не отпускают, и публика с благодарностью ныряет в полумрак зала, чтобы на пару часов сменить драму за окном на драму на сцене. На этой неделе театры предложат нам полный набор: тут тебе и гоголевский бред, и балет с парижским шиком, и Борис Рыжий, замирающий в слове «мама». Мы посмотрели — вы выбирайте.
В Петербурге всё так же: мосты разводятся, неврозы не отпускают, и публика с благодарностью ныряет в полумрак зала, чтобы на пару часов сменить драму за окном на драму на сцене. На этой неделе театры предложат нам полный набор: тут тебе и гоголевский бред, и балет с парижским шиком, и Борис Рыжий, замирающий в слове «мама». Мы посмотрели — вы выбирайте.
«Беглянки» — Театр им. Комиссаржевской (12+)
9 июня
На первый взгляд — «Телега, ночь, две женщины, уставшие от жизни». На второй — спектакль, в котором внутренние пейзажи важнее любых поворотов сюжета. Две героини, молодая и не очень, то ли сбежали из разных жизней, то ли из одной и той же, просто в разное время. Кто-то скажет: «женская история». Но нет, это скорее хроника любого человека, который когда-либо собирался всё бросить и уехать в Псков.
9 июня
На первый взгляд — «Телега, ночь, две женщины, уставшие от жизни». На второй — спектакль, в котором внутренние пейзажи важнее любых поворотов сюжета. Две героини, молодая и не очень, то ли сбежали из разных жизней, то ли из одной и той же, просто в разное время. Кто-то скажет: «женская история». Но нет, это скорее хроника любого человека, который когда-либо собирался всё бросить и уехать в Псков.
«Записки Аксентия Ивановича Поприщина» — ТЮЗ им. Брянцева (16+)
10 июня
Тот случай, когда титулярный советник уходит в сумасшествие с изяществом француза и отчаянием россиянина. Гоголь, конечно, в основе, но этот спектакль не буквально соответствует тексту. Это, скорее, шоу психики в декорациях пошатнувшейся реальности.
На Авиньонском фестивале этот спектакль называли «откровением». Ну, возможно. Мы бы сказали иначе: это стендап человека, которого забыли спросить, как он. И он, наконец, говорит. С залом, с собаками, с испанским королевством, с нами. И каждый из нас — как минимум санитар.
Режиссура лёгкая, почти джазовая, актёр — пластичен, как ремешок на шляпе чиновника в девятнадцатом веке. И главное: не отвести глаз. Даже если очень хочется.
10 июня
Тот случай, когда титулярный советник уходит в сумасшествие с изяществом француза и отчаянием россиянина. Гоголь, конечно, в основе, но этот спектакль не буквально соответствует тексту. Это, скорее, шоу психики в декорациях пошатнувшейся реальности.
На Авиньонском фестивале этот спектакль называли «откровением». Ну, возможно. Мы бы сказали иначе: это стендап человека, которого забыли спросить, как он. И он, наконец, говорит. С залом, с собаками, с испанским королевством, с нами. И каждый из нас — как минимум санитар.
Режиссура лёгкая, почти джазовая, актёр — пластичен, как ремешок на шляпе чиновника в девятнадцатом веке. И главное: не отвести глаз. Даже если очень хочется.
«Собор Парижской Богоматери» — Михайловский театр (16+)
10 июня
Если вы до сих пор считаете балет занятием для блестящих лебедей и людей в биноклях — этот вечер имеет все шансы вас обескуражить. Потому что «Собор» Пети — это такая готическая дискотека на руинах надежды. Звон колоколов, страсть, нож в спину — и всё это на пуантах.
Эсмеральда тут как будто сошла с подиума Сен-Лорана, Феб — сексист на каблуках, Фролло — мрачная энергия подавленного желания. А Квазимодо… в общем, на него вы будете смотреть со смешанными чувствами.
Музыка Мориса Жарра вибрирует между органным залом и саундтреком к фильму ужасов, костюмы — музей моды, пластика — гимнастика страсти. Балет, который не просто рассказывает, а вопит: любовь — штука неудобная.
10 июня
Если вы до сих пор считаете балет занятием для блестящих лебедей и людей в биноклях — этот вечер имеет все шансы вас обескуражить. Потому что «Собор» Пети — это такая готическая дискотека на руинах надежды. Звон колоколов, страсть, нож в спину — и всё это на пуантах.
Эсмеральда тут как будто сошла с подиума Сен-Лорана, Феб — сексист на каблуках, Фролло — мрачная энергия подавленного желания. А Квазимодо… в общем, на него вы будете смотреть со смешанными чувствами.
Музыка Мориса Жарра вибрирует между органным залом и саундтреком к фильму ужасов, костюмы — музей моды, пластика — гимнастика страсти. Балет, который не просто рассказывает, а вопит: любовь — штука неудобная.
«Записки юного врача» — «Мастерская» (16+)
12 июня
Булгаков снова в строю. И опять — под кожу. Этот спектакль — не про медицину, а про растерянность. Главврач, один-единственный, в центре уральской глуши, встаёт каждое утро, чтобы снова не знать, что делать. Умирают, рожают, стонут, орут, требуют — а у него только дневник, диплом и очень светлая лобная доля.
Режиссура спектакля — как сама жизнь в медпункте: без лишней помпы, зато с чётким пониманием, где болит. Юмор тут не смеховой, а спасительный. Как спирт: жжёт, но помогает. Актёр (единственный на сцене) делает невозможное — не играет врача, а становится им. С его руками, с его страхом, с его осторожным: «Да, я сделаю операцию, только, пожалуйста, не кричите».
Если вам хочется почувствовать не чужую боль, а собственную уязвимость — идите. Не пожалейте себя.
12 июня
Булгаков снова в строю. И опять — под кожу. Этот спектакль — не про медицину, а про растерянность. Главврач, один-единственный, в центре уральской глуши, встаёт каждое утро, чтобы снова не знать, что делать. Умирают, рожают, стонут, орут, требуют — а у него только дневник, диплом и очень светлая лобная доля.
Режиссура спектакля — как сама жизнь в медпункте: без лишней помпы, зато с чётким пониманием, где болит. Юмор тут не смеховой, а спасительный. Как спирт: жжёт, но помогает. Актёр (единственный на сцене) делает невозможное — не играет врача, а становится им. С его руками, с его страхом, с его осторожным: «Да, я сделаю операцию, только, пожалуйста, не кричите».
Если вам хочется почувствовать не чужую боль, а собственную уязвимость — идите. Не пожалейте себя.
Рыжий. Конец записи» — Городской театр. Камерная сцена (18+)
13 июня
Поэзия Бориса Рыжего — это такая уральская нирвана с привкусом водки, разбитых окон и вечной любви к тем, кто не умеет себя спасти. Спектакль, как и положено, — не про рифму, а про душу. Ту, которая всё время уходит, но перед этим просит сигарету и смотрит тебе в глаза.
На сцене — люди, которые не прикидываются. Здесь никто не читает стихи с выражением. Здесь живут, пьют, замирают, ревут, как трамвай на повороте. В этом есть страшная нежность, потому что по Рыжему — только так. И не надо пытаться разложить это на символы. Просто слушай, как бьётся сердце чьей-то жизни.
13 июня
Поэзия Бориса Рыжего — это такая уральская нирвана с привкусом водки, разбитых окон и вечной любви к тем, кто не умеет себя спасти. Спектакль, как и положено, — не про рифму, а про душу. Ту, которая всё время уходит, но перед этим просит сигарету и смотрит тебе в глаза.
На сцене — люди, которые не прикидываются. Здесь никто не читает стихи с выражением. Здесь живут, пьют, замирают, ревут, как трамвай на повороте. В этом есть страшная нежность, потому что по Рыжему — только так. И не надо пытаться разложить это на символы. Просто слушай, как бьётся сердце чьей-то жизни.
«Кроткая. Монтаж» — ТЮЗ им. Брянцева, Новая сцена (18+)
14 июня
Вы, конечно, можете сказать: «Ой, Достоевский, ну опять тоска, кладбище, истерика». Но погодите. Тут не просто «Кроткая» — тут монтаж. Это значит, что вас не укачают монологами, а наоборот: подсадят на странную нарезку любви, вины и мучительного самоанализа. Да, звучит как терапия. Да, она почти работает.
Режиссёр Артём Злобин — из тех, кто берёт классику как тесто и начинает месить её с современностью: руками, сердцем и пощечинами. Мужчина в этом спектакле не просто страдает (что обычно делает в Достоевском), а пытается понять, почему всё пошло не так. Как будто это реально можно понять. Как будто кто-то вообще умеет любить правильно.
14 июня
Вы, конечно, можете сказать: «Ой, Достоевский, ну опять тоска, кладбище, истерика». Но погодите. Тут не просто «Кроткая» — тут монтаж. Это значит, что вас не укачают монологами, а наоборот: подсадят на странную нарезку любви, вины и мучительного самоанализа. Да, звучит как терапия. Да, она почти работает.
Режиссёр Артём Злобин — из тех, кто берёт классику как тесто и начинает месить её с современностью: руками, сердцем и пощечинами. Мужчина в этом спектакле не просто страдает (что обычно делает в Достоевском), а пытается понять, почему всё пошло не так. Как будто это реально можно понять. Как будто кто-то вообще умеет любить правильно.
«Розенкранц и Гильденстерн мертвы» — Театр на Васильевском (18+)
15 июня
Ну всё. Шекспир включён в режим «ирония 80-го уровня». Стоппард (гениальный англичанин, если что) берёт двух второстепенных персонажей из «Гамлета» и делает из них звёзд метафизического ситкома. Пьеса, конечно, старая — но ощущение, что её только что сгенерировал умный, но уставший нейросетевой бог.
Спектакль Галины Зальцман — это не просто постмодерн, это полная театральная перезагрузка: время плывёт, пространство шатается, герои спорят о смысле жизни и подбрасывают монетку, которая всегда выпадает орлом. Почему? Ну, потому что мы живём в странной реальности. Вы замечали?
Театр абсурда, который вдруг оказывается очень честным. Потому что, как говорится, все мы немного второстепенные персонажи. Даже в своей собственной жизни.
15 июня
Ну всё. Шекспир включён в режим «ирония 80-го уровня». Стоппард (гениальный англичанин, если что) берёт двух второстепенных персонажей из «Гамлета» и делает из них звёзд метафизического ситкома. Пьеса, конечно, старая — но ощущение, что её только что сгенерировал умный, но уставший нейросетевой бог.
Спектакль Галины Зальцман — это не просто постмодерн, это полная театральная перезагрузка: время плывёт, пространство шатается, герои спорят о смысле жизни и подбрасывают монетку, которая всегда выпадает орлом. Почему? Ну, потому что мы живём в странной реальности. Вы замечали?
Театр абсурда, который вдруг оказывается очень честным. Потому что, как говорится, все мы немного второстепенные персонажи. Даже в своей собственной жизни.
Фото обложки: Балтфото